И надо же было такому случиться, что вспышка заболевания полыхнула в аккурат вскоре после прибытия «свадебного поезда» из Константинополя, доставившего в Бухарест самого Наследника Престола принца Кароля и его новоиспеченную русскую жену вместе с полагающейся ей по случаю Свитой, фрейлинами и прочими советниками.

Нужно ли говорить, что злые языки при Дворе тут же заговорили о том, что это чуть ли не лично она привезла в Бухарест страшную заразу? А если не она, то точно кто-то из ее окружения.

И никого не интересовало, что в Румынии, и, в частности, в ее столице, «американка» гуляла и до приезда Ольги, а сами молодожены провели медовый месяц на уединенном острове посреди Мраморного моря, и за это время на острове не было ни одного случая «американки». Впрочем, часть ее Свиты действительно прибыла из столицы Ромеи, где, как в любом крупном городе мира, пандемия разгулялась не на шутку.

Конечно, такие разговоры не добавляли ей популярности ни среди знати, ни среди простого народа, а столь скоротечное воцарение не дало ей возможности сколотить среди элит группы влияния, на которые она могла бы опереться в том шипящем, источающем яд змеином клубке, который зовется дворцовой жизнью.

Августейший супруг, ставший вдруг королем, сразу же ударился во все тяжкие. Особенно после новости о беременности Ольги. Ее фактически заперли в этом замке, пусть и обставив это официальным переносом сюда Штаба Верховного Главнокомандующего. Но, за истекшие полгода, Ольга мало видела своего царственного мужа. Он все больше пропадал «на совещаниях в столице», хотя, неофициально, Ольге, конечно же, шептали о том, что Кароль все больше проводит время на пирушках и приударяет за молоденькими барышнями.

В том, что муж активно «приударяет» у нее не было ни малейших сомнений. Постоянно возбужденный Кароль, страдающий приапизмом, не мог пропустить ни одной юбки, а уж корона вообще «раскрепостила» его во всех смыслах этого слова. Так что, после довольно приятного в этом плане медового месяца, Ольга мужа толком и не видела, проводя долгие тоскливые вечера в компании своих фрейлин, либо рыдая по ночам в подушку.

Впрочем, в последние две недели его визиты в замок участились. Но он приезжал не к ней. Он был одержим идеей победоносной войны за Трансильванию. И печальный опыт разгрома прошлой осенью переодетых в австро-венгерскую форму румынских «добровольцев» ни в чем его не убедил. Наоборот, Кароль считал, что он допустил ошибку, пойдя на поводу у Москвы. Мол, если бы в Венгрию вступила регулярная румынская армия со всеми средствами усиления, то кампания давно была бы уже выиграна.

И было у Кароля много обид. На Россию, за отказ принимать участие в войне. На Ольгу, которая должна была это участие России обеспечить, и, вообще, должна была получить из Москвы много-много всего, в качестве приданого. А разве можно считать помощь Единства достаточной? Нет, в Бухаресте рассчитывали совсем не на это! Разочарование и обида были слишком большими, как у человека, который считал, что, заключив политический брак с племянницей русского Императора, поймал Бога за бороду, и, вдруг, понявшего, что все обстоит ровно наоборот.

Он стал холоден с ней. Кароль хотел получить наследника трона, семья же его, по большому счету, не интересовала. Он хотел Трансильванию. У него была своя идея фикс, и румынский монарх посвящал ей все свободное от гулянок время.

Да, Кароль был уверен в своем историческом предназначении создать Великую Румынию, слава которой воссияет в веках. Хотел стать легендарным Каролем Великим! И с этими своими военными приготовлениями, он совершенно забросил государственные дела, так толком их и не приняв. Королевством правили другие, запустившие свои липкие ручонки в государственные финансы и выколачивающие из крестьян последнее. Никаких реформ в Румынии не проводилось, страна беднела, жирные коты во власти становились все жирнее, а простой народ становился все более нищим. Недовольство масс росло, но никому при Дворе до этого не было никакого дела. Ольга видела, что все летит в тартарары, но ничего не могла с этим поделать.

Они близились к катастрофе. И была лишь надежда на царственного дядю Михаила, который не должен допустить ужасного конца для нее и всей, теперь ее, Румынии. Он, ведь, твердо обещал ей это. И она согласилась выйти замуж. Но разве у нее был выбор?

Ольга всхлипнула, вспомнив о том, какими радужными мечтами были полны она и ее сестры еще три года назад. Еще бы! Дочери могущественного Императора Николая Второго! Завидные невесты с огромным приданым и личным состоянием. И, главное, за ними стояло могущество России!

Нет, нельзя сказать, что все рухнуло в одночасье. Ощущение неминуемой катастрофы у них появилось где-то за полгода до отречения ПапА. Все было почти так, как сейчас в Румынии. И они ожидали по итогу много худшего, настоящей революции, по сравнению с которой, зная разницу между французскими и русскими крестьянами, события последовавшие после Падения Бастилии, показались бы просто костюмированным балом. Но, слава Богу, все разрешилось сравнительно благополучно. Вместо революции на трон взошел дядя Михаил, революционную волну удалось сбить, война была выиграна, и, даже, после разгрома Османской империи, была завоевана Ромея. Но, как отразилось это на их личных судьбах? Победоносно ли? Да от них шарахались, как от зачумленных! И МамА все время твердила, что Михаил Второй их обязательно убьет так или иначе. А если не он, то всенепременно это сделает его итальянская женушка Иоланда, мечтающая прибрать в свои руки всю реальную власть в России для своих римских Старых Семей и Ватикана. События октября прошлого года и вовсе выставили семью бывшего Императора Николая в дурном свете. МамА публично наговорила прессе много глупостей, а их побег на Кипр стал просто несусветным скандалом. Настолько грандиозным, что Британия мягко посоветовала ее отцу, матери, сестрам и братьям, перебраться куда-нибудь в более прекрасное и тихое место, дабы не омрачать своей скандальностью патриархальную чопорность Лондона.

Что ж, место было выбрано. Новоиспеченное Королевство Монако приняло высокопоставленных беженцев. ПапА, МамА, Анастасия, Алексей и мелкий Николай перебрались в княжество отдыха и азарта, где и сняли приличную виллу. Мария осталась в Лондоне и, вроде, у них там все серьезно с Дики, с лордом Маунтбеттеном. Ну, дай-то Бог.

МамА пишет, что ПапА увлекся посещениями казино и беспокоится по этому поводу. Но еще больше дает ей нескончаемые наставления о том, как использовать корону Румынии для возвращения русского трона в их семью. Но, что она может сделать? Ведь даже во время скандала с МамА ей и Татьяне приходилось быть рядом со столь ненавидимой их МамА итальянкой, ставшей новой русско-ромейской Императрицей. Однако, на кону стояли их королевские свадьбы, и они не могли себе позволить какую-то фронду в этих условиях. Увы, могуществом России сейчас распоряжается не их семья. Не от хорошей же жизни ПапА зачастил в казино, отнюдь не от хорошей.

Дверь без стука распахнулась.

– Дорогая, я рад тебя видеть. – Кароль не сделал попытки поцеловать жену или даже приблизиться к ней, безразлично усевшись в кресло в другом конце большой комнаты. – Как ты себя чувствуешь?

Вопрос был задан столь холодным тоном, что отвечать на него не было никакого смысла. Ольга демонстративно промолчала, на что, впрочем, вопрошавший не обратил ни малейшего внимания.

Хмуро побарабанив пальцами по подлокотнику, Кароль раздраженно бросил:

– Россия вновь отказала нам в поставках тяжелых орудий и броневиков. Это возмутительно и не соответствует союзническим обязательствам. Изволь, будь добра, передать мое удивление твоему Августейшему дяде. Мы договаривались отнюдь не об этом. Отнюдь не об этом! Мне нужны пушки, достань мне их.